махо-сёдзи, япония, наше время

I want to learn how to be a magical girl, but my teacher still talk about giants

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » I want to learn how to be a magical girl, but my teacher still talk about giants » Архив! » 23.04.2020. The five dimensions keeps on teasing me


23.04.2020. The five dimensions keeps on teasing me

Сообщений 1 страница 7 из 7

1

https://forumupload.ru/uploads/001b/61/94/31/447286.png

Время действия: ночь с 23 на 24 апреля.

Участники: Сакураба Таэко, Нива Айко

Место действия: сон Сакурабы

Тип: закрытый

В бесформенных снах вырисовывается что-то далёкое от звёздных замков и чудес.

0

2

mood

В последнее время Сакураба плохо спала. Чертовски мало и обрывками, яростно сражаясь за каждый лишний час сна. Если раньше подростковые грёзы были отдушиной, местом отдыха и спасения, то в последнее время сны стали обиталищем тех вопросов, на которые Таэко не желала отвечать. Некогда наполненное красками и звуками, запахами и светом, залитое бесконечными звёздами и неописуемо красивое – сон Кицунэ померк и растерял большую часть своего великолепия. В нём поселилось нечто непостижимое, злое, хтоническое и… Голодное.

Связано ли то было с тем, что в попытках сбежать от сомнений и переживаний Сакураба загоняла всё это вглубь себя, или же с чем-то другим – быть может, виноват тому злой рок или вмешательство чего-то со стороны – девушка не знала, знала одно.

Нужно бежать.

Это повторялось уже не первую ночь подряд. Земля под ногами с грохотом разверзлась, сухой треск некогда единого монолитного камня, твердого и нерушимого, стал причиной падения в зияющую тьмой пустоту. Таэко помнила, что нужно делать дальше – попытаться взлететь, безуспешно, затем – ухватиться за обломок земли и сорваться вниз, чтобы проснуться в холодном поту и уйти на кухню.

Каждый сон Сакураба помнила детально и четко. От начала до конца. Опустившееся небо затянулось свинцом и тошнотворно запахло железом как по расписанию. Рёв умирающей земли и крики людей, которых Таэко знала или которых помнила лишь на подкорке сознания смешивались с агонией несуществующего мира, рушащегося по мановению дирижерской палочки чего-то сильнее, чем просто желание Таэко.

Но рассказа бы этого не было здесь, если бы тревожное сновидение вновь повторилось от начала до конца, если бы всё было так, как оно было до этого. Вдалеке забрезжил тончайший луч света, настолько блеклый и тусклый, что по невнимательности его можно попросту не заметить. Но Таэко уже падала в пропасть, упустив возможность ухватиться за камень. Сколько там на часах? До будильника, наверное, ещё часа три, но Сакураба уже знает, чем займется после пробуждения, которое наступит через несколько минут. Или нет? Падение не закончилось резким открыванием глаз и криком в ночной тишине огромного дома – лиса мягко и совершенно беззвучно приземлилась в тёмном сыром нечто, не имеющем ни названия, ни подходящего сравнения – пустота. Великое «Му», в котором лишь потом зародится жизнь, свет, человечество. Обернувшись, девушка хотела было осмотреться, но, как ни глянь – темнота. Непроглядная и словно бы осязаемая, тяжелая тьма окружала Таэко столь плотно, что даже собственное дыхание терялось. От тишины звенело в ушах – в сравнении с рёвом и воплем крушения грёз было неестественно тихо, и это пугало сильнее, чем самые кошмарные представления потаенных уголков сознания.

Сонм голосов, принадлежащих кузену, родителям, Гин, человеку-в-маске, Каори, и многим другим резко ворвался в темную неизвестность. Осуждение каждого голоса, слова злые и жестокие, звучавшие словно бы с каждой стороны – это вынудило Сакурабу бежать наутёк, лишь бы скрыться. Но голоса продолжали сыпать проклятиями отовсюду – сверху, снизу, позади, впереди, в каждое ухо.

– Хватит! – резко остановившись, волшебная лиса вскинула руку и расколола тьму светом звёзд. Голоса смолкли резко и одновременно, не оставив после себя даже язвительного шепотка Нарихары. Осталась прежняя гнетущая тишина, а улетающая в неведомую даль частичка звёздного сияния провозгласила – тьма бесконечна. Таэко ещё долго наблюдала за тем, как блеск звезды удалялся до тех пор, пока не был поглощён враждебной темнотой. А после того, как ничего не осталось, раздался тихий щелчок где-то за спиной. Дернув ухом, девушка обернулась и прищурилась – глаза уже привыкли к кромешному мраку и столь яркий столб света болезненно бил по восприятию. Окруженное сиянием нечто, напоминающее человека, стояло как неигровой персонаж в любой компьютерной ролевой игре – оно ждало, пока протагонист подойдет и запустит скрипт диалога.

– Эта ночь и сон скоро закончатся. Тебя ждут у подножья великого древа. Иди, добрая охотница, – Сакураба почесала щеку, озадаченно разглядывая оказавшуюся женской фигуру. Хранительница огня. Может, уровень повысить? Хотя нет, для этого у Таэко явно ресурсов не хватит.

– Вообще-то, это говорила Кукла. А ты должна говорить «да осветит пламя твой путь». И где костёр? – плод воображения Таэко не совсем понял, что занудная кицунэ-геймер имела в виду, но кивнула, следом указав нужное Сакурабе направление. Несчастный вид игрового персонажа каждый раз трогал сердце Таэко в ходе её посиделок за консолью или компьютером, и увидеть здесь свою, как это говорится, «вайфу» было скорее неприятно и грустно. Если во сне начинает фигурировать персонаж из игр From Software, значит, того и гляди, в ближайшее время придется терять человечность, отголоски крови, и прочие атрибуты протагониста замечательных расслабляющих игр. Выбора особо не было, а проснуться не удавалось.

Следовательно, нужно идти туда, куда указывает Хранительница.

Шаг за шагом, ступая сквозь темноту, Таэко постепенно вышла к чему-то новому. Мир постепенно обретал форму, вырисовываясь мрачными цветами в монументальное и неописуемое скопление фантасмагорических строений, неведомых архитектуре и законам физики. Но никакого намёка на древо нигде и в помине не было, но знакомое чувство – звёздное – чувство вело Сакурабу сквозь витиеватые улицы громадного неведомого города.

Несколько смен углов спустя – Таэко пришлось идти вверх ногами, преодолевая странные искривления пространства своих фантазий – и наконец что-то мелькнуло на горизонте. Человек. Он стоял у чего-то, напоминающего могильный камень. Понимая нереальность происходящего и просто следуя за советом неигрового персонажа своего сновидения, девушка шагнула вперёд, дабы приблизиться и заговорить с ещё одним «квестовым персонажем», но того и след простыл, словно бы привиделся. Ерунда. Наверное, нужно было идти дальше, но замшелый памятник привлёк внимание Сакурабы – текст на том разобрать было трудной задачей, почти непосильной. Лишь одно слово удалось восстановить – «Звезда».

+1

3

Он уже здесь!

Он уже здесь!

И куда бы Таэко ни отправилась, он тоже будет там.

Зачем она путешествовала по опасным дорогам, зачем читала опасные слова? Теперь она знает слишком много. Таэко должна умереть. Все, что движется, и все, что не движется, обернулось к ней, чтобы посмотреть в глаза. Что если далекие звезды и миры в пустоте никогда не были дружелюбны к людям? Что тогда ждет Таэко? Что тогда такое "Таэко"?

Барабанный звук вдалеке. "Звезда". Кроваво-алые тучи сгущаются у горизонта. Хлопья белого пепла в завораживающем танце кружат вокруг, но каждое их касание обжигает. Падая вниз, они оставляют огненные раны на земле. Трава под ногами окрасилась багрянцем, подпитываемая жизненными соками тех, кто совсем недавно был жив. Ее острые листья хищно царапают кожу. Воздух пролезает в легкие, как сколопендра. А потом выбирается наружу, забирая с собой крики.

Барабаны все громче и настойчивее. "Звезда". Белый камень памятника не похож ни на что, что Таэко видела раньше. Его прожилки пульсируют в такт и с каждым ударом костяная пыль опадает с его гладкой зеркальной поверхности.

Это ее сон, но она лишняя здесь. Разум чужероден картинам делирия. Мох налился кровью и протягивает свои сосуды к ногам нарушительницы. Ему некомфортно под ясным взглядом. Дышать все тяжелее, кислород густой как красное молоко. Высоко над Таэко атмосфера разрежена и из-за туч выглядывают голодные космические светила. Они ледяными плодами свисают с бесконечного вселенского древа. И смотрят.

Барабаны внутри жестче, чем молоты в плавильнях солнечных недр. Это сердце. "Звезда". Таэко в отражении камня отчаянно стучит по нему, но не слышит звука ударов.

Теперь она — единственная Таэко.

Внутри отражения ночная вуаль укрыла ее от вездесущего внимания и музыки космоса. Воздух здесь прохладен и сух. Млечный путь пересекает безукоризненно чистое небо под существующим углом, а зеленая трава приятно щекочет ступни. Впереди, у реки, расположилась дымчатая кошка размером с небольшой дом и сонно мурлыкала. А рядом с ней лежа пристроился молодой мужчина, устремив взор вверх и одной рукой играя с Луной. Когда он подбрасывал ее, она росла и занимала свое место на небосводе, но затем неизменно падала, чтобы незнакомец снова ее поймал.

— Вы создаете тревожные миры, странница, — в его тихом и печальном голосе не звучало осуждения. — Что вы будете делать, если однажды не сумеете проснуться?

Он присел, откинувшись на пушистую спину своей гигантской беспородной питомицы. Отложив Луну в сторону, словно это светильник на батарейках, он указал правой рукой рядом с собой, приглашая Таэко присоединиться. Кошка, потревоженная его движениями, подняла голову и направила блюдца ярко-желтых глаз на девушку. Однако, быстро потеряв интерес, сладко зевнула и спрятала нос в исполинских лапках.

Вблизи обнаружилось, что  мужчина значительно выше, чем представлялось Таэко поначалу. Он был одет во все цвета ночи: оттенки черного и синего между звездно-золотыми швами сменяли друг друга и иногда казалось, что внутри узоров его костюма ничего нет кроме бескрайней пустоты космоса. Правую часть лица его скрывала полумаска, а ледяной взгляд за ней казался смутно знакомым, как одинокая меланхолия.

— Бойтесь меня, но не этой ночью, — в эхе этих слов слышался призрак только что пережитого кошмара. — Как вас зовут, юная леди?

[nick]Morpheus[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/61/94/32/t586927.jpg[/icon][status]The Mare-in-the-Tree[/status][sign]«We are of one flesh, but two minds, two bodies.
We are kin, both born of the tangled anarchy of the void, but we share not the same creator.
She is my ward, and she is my prison.
I am her protector, and I am her servant
»

— The Envoy[/sign]

Отредактировано Niwa Aiko (2021-11-26 00:12:40)

Подпись автора

«All shall be well, and all shall be well, and all manner of thing shall be well»

— Julian of Norwich

+2

4

Нарастающая тревога царапала сердце изнутри, выжигала кислород в лёгких и заливала в ноги расплавленный свинец, мешая идти. Но Таэко не из тех, кто способен опустить руки и убежать, столкнувшись с чем-то непостижимым крохотному человеческому сознанию и жутким настолько, что перехватывает дыхание и привычный ритм сердцебиения забывается, превращаясь в часть плетения сущего кошмара.

– Проблемы следует решать по мере их поступления. Всё равно ко всему не подготовишься, – Сакураба хоть и выглядела напуганной и уже изрядно уставшей, но то ли вид большого представителя кошачьих, то ли собственная слепая вера в чудеса придавала сил и звучала Таэко гораздо более расслабленно и уверенно, чем от неё можно было ожидать в таком состоянии и в подобных декорациях. Пронаблюдав за движением Луны, девушка аккуратно присела на землю, стараясь не тревожить большую кошку – кошачий сон священен и прерывать дрёму животного было большим неуважением по отношению к братьям нашим меньшим. Благо, кошка не особо оказалась заинтересована в Сакурабе.

– Сакураба Таэко, класс 1-2 старшей школы Кусуноки и Звёздная Принцесса, рада знакомству! – девушка расправила юбку на коленях, приветливо и крайне доброжелательно глянув на визитёра её сна. Чего толку бояться, если происходящее всё равно забудется с первым аккордом мелодии будильника? Картины все ещё не научились вылезать из своих рам, стало быть и написанным разумом полотнам суждено остаться в рамках черепной коробки.
Общеизвестный факт – человеческий разум не способен создавать новых людей. Все, кто снятся человеку – это те, кого он раньше видел или слияние нескольких образов. Не без любопытства Сакураба протянула руку к плащу, на котором дивным образом отражалось движение далеких и порой несуществующих, уже погасших или ещё не родившихся, звёзд. Глаза человека, спокойно восседающего у дремлющей кошки, знакомые и вызывают чувство, которое Сакураба регулярно испытывала в школе – желание помочь, спросить, как-то быть рядом. Только Таэко решительно не могла вспомнить, чей взгляд так пронзал до затылка и обезоруживал.

Бескрайняя черная пустота внушает покой. Расписанное звёздами небо возвышает своим видом, унося подростковые переживания и проблемы прочь – что толку думать о том, что на тебя кто-то не смотрит, если там, выше – безграничный поток энергии, взрывы и вспышки, бури и рождение новых небесных тел? Будучи существами юными и незапятнанными тягостями повседневной рутины, создания подобные Таэко видят мир гораздо ярче и привлекательнее, чем он есть: больше красок, звуков, света и тепла. Пока их мечты где-то там, наверху. И поэтому такие сны, как нынешний, вселяют в юное сердце беспокойство, но мимолетное и почти незаметное: сон ведь закончится. Скоро закончится. Скоро всё будет в порядке. Снова.

– Вы похожи на нашего учителя, – мягко улыбнувшись уголками губ, девушка так и продолжила смотреть в небо. – Но, наверное, все хорошие учителя между собой похожи. Или мой разум хочет поговорить с кем-то, кто мне нравится, поэтому создал вас, – Сакураба моргнула пару раз, вытянув ноги вперёд и почти утонув в мягкой шерстке спящего питомца.

– Или вы здесь ради чего-то другого? Если так, то не смею вмешиваться в ваш сценарий и просто последую за ним, – наконец, переведя взгляд на человека в маске – в последнее время в жизни Сакурабы их стало как-то много – девушка чуть нахмурилась. – Только маму верните. Мне не нравится, когда ей больно.

Детская непосредственность и искренность, сравнимая с простотой таких обыденных вещей, как солнечный свет и движение времени сугубо вперёд, обычно обезоруживали окружающих. Таэко была или предельно смелой, или до такой степени наивной, что можно было испугаться – вдруг её слепая вера в лучший исход приведет куда-нибудь, где уже не придется ждать спасения?

+1

5

Дитя многих благ, дитя великого достатка, дитя из сада цветущей сакуры. Она родилась под счастливой звездой. Когда ей становилось жарко, деревья укрывали ее своей сенью; когда она уставала, дорога выводила ее на полянку с мягкой травой; когда на ее щеке появлялась слезинка, ветер спешил высушить ее поцелуем. Девочка, чьи желания исполнялись до того, как она успевала их осознать, недавно стала волшебницей. Теперь в ее прекрасный мир проникла магия, и кем еще она могла стать, если не Звездной Принцессой?

Мужчина наклонил белокурую голову, наблюдая за пришелицей, будто часовщик, склонившийся над часовым механизмом. Что такое "Таэко"? Что находится за наушниками и Нинтендо? За контрольной по химии? За улыбкой и смехом? За первым поцелуем?

Что заставляет Таэко тикать?

Под рукой девочки звезды затанцевали и завихрились вокруг нового центра притяжения. Миллиарды светящихся точек вспыхнули и погасли к тому моменту, как на плаще появилась новая галактика. Она думала, что это игра. Думала, что среди погасших звезд не было обитаемых миров. Схватив ее за кисть, незнакомец заглянул девочке в глаза. Пылинки зависли в воздухе. Светлячки, источавшие зеленоватый свет, замерли с распростертыми крыльями. В отраженном в негативе белом космосе двигались только его губы.

— Остановись и услышь, странница. Я — не учитель и не создание твоего разума, — по Вселенной разнесся голос тревоги и павшего величия, эхо отдавалось в костях. — Я — посланник из мест великой тьмы и великого отдаления. Я — Её вестник в облике, наиболее приемлемом для взора. Я — Придающий Форму.

Где-то закричала новорожденная звезда. Мириады других вторили ей космическим оркестром. Звук, который может услышать лишь тот, кто знает боль и пустоту. Звук, который слышал каждый. Когда пальцы мужчины разжались, на запястье Таэко остались следы тишины. Сон снова обрел приглушенные, сказочные цвета; туман загустел.

— Вы плывете среди водорослей, не замечая, что это щупальца. Время давно истекло, Звездная Принцесса. Вы можете лишь отложить конец, не предотвратить его, — отвернувшись, он с грустью опустил глаза. В траве бледно сияла Луна. Подхватив ее, Придающий Форму небрежно зацепил светило за небосвод, а затем с элегантным поклоном подал Таэко руку. Он уже стоял, хотя сперва должен был подняться.

— Ваша воля. Я провожу вас туда, где у вас лицо матери, — обреченный шелест предназначался ей одной. — Нас затянут ваши Сомнения.

Раздалось негромкое мурчание. Оказалось, что девочка опиралась не на дымчатую лохматую кошку, а на гладкошерстного кота, черного, как безлунная ночь. В зияющих на его боках окнах загорелись люминесцентные лампы, а рядом с Таэко завизжала дверь, похожая на дверь вагона метро. Совсем не так, как в старом мультфильме: по-настоящему безумно. Реальности проникали одна в другую неестественным образом, порождая формы, похожие на все сразу, но ни на что на самом деле.

— Я удовлетворю ваше любопытство, и я же защищу вас. В благодарность вы ответите на один мой вопрос, когда придет час, — Придающий Форму безучастно смотрел на что-то внутри нее. — Но если вы боитесь таящегося в глубинах, не принимайте моей руки.

[nick]Morpheus[/nick][status]The Mare-in-the-Tree[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/61/94/32/t586927.jpg[/icon][sign]«We are of one flesh, but two minds, two bodies.
We are kin, both born of the tangled anarchy of the void, but we share not the same creator.
She is my ward, and she is my prison.
I am her protector, and I am her servant
»

— The Envoy[/sign]

Отредактировано Niwa Aiko (2021-12-12 20:10:05)

Подпись автора

«All shall be well, and all shall be well, and all manner of thing shall be well»

— Julian of Norwich

+2

6

«Меня у меня не отнимет никто»
Впереди и позади – целый мир. Огромный неизмеримо, бесконечный и бескрайний мир, шелестящий, вопящий, поющий, мерцающий, сверкающий, сияющий всеми цветами черноты и серости. И недалёк тот день, когда пожелтевшая от душащей тоски книга захлопнется и прозвучит как приговор лишь один вопрос – «и что же теперь?».

У людей есть роли: кто-то наблюдает и записывает хроники, кто-то вершит историю, кто-то поддерживает тех, кто творит мироздание, а кто-то Сакураба Таэко из класса 1-2 старшей школы Кусуноки. У неё не было чернил, чтобы записать события и не было красок, чтобы полотно истории выжечь в людской памяти. У неё не было ничего. Только безмолвный звёздный свет, тяжелый взгляд матери, в котором день ото дня всё отчетливее читалось сожаление. Сожаление неясное и мутное, словно через толщу грязного льда, когда пытаешься всмотреться в тот во время бурана. Сожаление о том, что её дитя не стало таким, как она планировала. Такой взгляд на себе не должен испытать ни один ребенок. Болезненный взгляд, смесь стыда, любви, вины и отвращения. Серые глаза Минако, похожие на замерзшую мутную воду, в которой за слоем материнской нежности и обожания к единственному отпрыску сквозило отчаяние. Отчаяние, что Сакураба Таэко не была тем, что от неё ждали. Минако – сильная женщина. Её настроение часто перескакивает на остальных обитателей дома, и постепенно вокруг семьи помимо мрачных теней тяжелых секретов начала сгущаться мрачная тень разочарования. Разочарования в том, что взгляд зеленых глаз наследницы был устремлён к звёздам и игнорировал всё то, что лежало на одном уровне с людьми. А Таэко днями щебетала о том, как дома хорошо и как сильно она любит маму – и как сильно мама любит её. Конечно, лжи в этом не было: так просто виделось Сакурабе через призму блеска и мерцания дружелюбных огоньков и бликов. А мама уже давно смотрела на всё через толщу мутной воды. Настанет день – и взгляд Таэко тоже помутнеет. Погаснет искра, потухнет костёр. И через заледенелую грязную воду картина мира будет видеться ей такой, какой она должна быть у серьезных и взрослых людей.

– Здорово, – отстраненно и безжизненно произнесла Сакураба. Голос её отдавался эхом бесформенных звуков и нот, сбившихся с доселе жизнерадостного ритма где-то в самых далеких и холодных глубинах мироздания. – Вы можете сказать абсолютно всё что угодно, потому что это сон. Это не будет иметь ровным счётом никакого смысла. Впрочем, слова имеют свойство не иметь ценности и веса не только во снах, но и в жизни в том числе. Я говорю прямо как мама, – Таэко не была холодной и строгой, как мама, не была волевой и собранной, как папа, не была мастером меча, как Гин. Она страдала от ночных кошмаров, несказанных слов и неосознанных чувств, собственного несовершенства и оторванности от других людей. А ещё Сакураба часто смеялась. Даже сейчас. Картинным жестом поправив невидимые очки, как это часто делала Минако, Таэко протянула руку незнакомцу. Что толку бояться, если всё равно через час зазвенит будильник, и большая часть переменчивых образов обратится в пыль, не осев ни в памяти, ни в сердце.

– Мне кажется, что если бы люди говорили менее загадочно и были бы более честны друг с другом, то всё было бы гораздо проще, господин Придающий Форму, – вязкая печаль, опутавшая сердце Сакурабы, таяла и отступала под натиском улыбки через силу. Пока есть возможность хотя бы чуть-чуть приподнять уголки губ – возможно перекроить самый страшный сон обратно, вернуть всё как было. Как должно быть.

Прежде чем отправиться дальше, девушка решила привести обломки сознания к единообразному и гармоничному виду. Проще говоря – перекроить ткань сна таким образом, каким было нужно ей. Таким образом, каким не нужно было видеть ему. Небо зажглось миллиардом разноцветных огней – цветами, которым не было имен в сознании людей, которым не было цифровых кодов и определений, которых не существовало в измерении, где жили простые смертные, ходившие в школу, на работу, в бар перед выходными.

Зажглось, а затем рухнуло, хороня в цветах и блеске всё, что доселе было травмировано, чтобы в сиянии неведомых цветов и красок переродиться в новый мир. Зашелестели волны, вдалеке засмеялись отец вместе с Нарихарой. Родной сон Таэко – побережье, отдаленно напоминающее Аомори, нетронутое ни подростковыми неприятностями и сомнениями, ни горечью потерь некогда близкого кузена и горячо любимой бабушки. Шаловливая солёная волна подступила к ногам путников грёз, вынудив Сакурабу отскочить чуть в сторону и дернуть Придающего Форму на себя. Залитый солнечным светом берег, которому больше ничего не угрожало, успокаивал мятежное сердце одним своим видом, но за искривленным горизонтом лежали новые события. И чтобы к ним успеть, нужно было шагнуть в усатый-хвостатый транспорт.

– Теперь можно идти, – явно довольная тем, как преобразовался сон, девушка шагнула в своенравный транспорт и присела на свободное место у окна, как делала в редкие моменты пользования общественным транспортом. Дорога прошла мимо пейзажей, сотканных из немногочисленных юношеских воспоминаний Сакурабы –  знакомство с совсем юной Гин, переезд из Аомори в Осаку, смерть бабушки, старшая школа, и… Таэко поспешно принялась осматриваться в поисках ручки или веревочки, дабы задернуть шторы и не демонстрировать смазанную картину почти двухнедельной давности, после которой Звёздная Принцесса пребывала в некоторой растерянности. Не придумав ничего лучше, как переключить внимание гостя своих снов на что-то менее деликатное, Сакураба уставилась на мужчину, принявшись болтать ногами на вполне себе комфортном сидении.

– Мы с Асакавой-чан скоро идем гулять! Это наша староста. Она очень хорошая, и у нее мало свободного времени. Я рада, что она смогла выкроить свободный денёк, – прислонившись щекой к стеклу, за которым в отдалении все ещё виделся настойчивый мужской образ, запавший в подростковое сердце, Сакураба свела колени вместе и стиснула юбку в руках с такой силой, словно бы намеревалась порвать ткань. – Мне нравится новый класс. Очень хорошие ребята, мне бы хотелось проводить с ними времени больше, – в улыбке Таэко чувствуется усталость, близкая к истощению. Шутка ли – работающая старшеклассница, да ещё и не на самой обычной работе. А тут ещё и мир защищать… Всё навалилось так резко и сразу.

– Знаете, мне не с кем посоветоваться. С кем-то взрослым. Родители редко бывают в Осаке, да и как-то… Даже не знаю. И учителю не рассказать. Кстати, смотрите, вот она! – хронологический порядок памяти Таэко был нарушен – за окном виднелся первый день в классе, знакомство с новым педагогом и руководителем. Девушка принялась интенсивно махать в окно рукой, словно бы надеясь, что «Нива-сенсей» её увидит. – Это самый классный учитель, который может быть! Если вы правда настоящий, то вы можете, пожалуйста, заглянуть к ней в сон и сделать его самым красивым на свете? – «Нива» заметила старательную ученицу её предмета и махнула рукой в ответ, вызвав в Сакурабе звук, похожий на восторженный писк. Девушка задергала ногами, совсем как ребенок, увидевший за стеклом что-то невероятное.

На волшебных берегах воображаемого детства Таэко наблюдала за отплывающими и приплывающими лодками, кричащими чайками, суетящимися близкими. Наяву шум прибоя достигал её слуха, заставляя верить и видеть жизнь исключительно через призму звёздного блеска и всеобъемлющего счастья, которое никогда не закончится. И даже если Сакурабе не суждено вновь ступить на берега своего разноцветного детства – она унесет его часть с собой, как шум моря и океана остается в ракушке, подобранной в последний день летних каникул. И не просто унесет – попытается приложить раковину к ушам каждого, кто забыл плеск волн своего безмятежного детства.

Отредактировано Sakuraba Taeko (2021-12-13 23:32:36)

+3

7

Айко-тян стоит на коленках на скамье у серьезной двери и смотрит за горизонт, прислонившись носиком к стеклу. Она ждет, пока взрослые закончат свои серьезные разговоры и можно будет идти домой. В пустом школьном коридоре невыносимо скучно, как можно сидеть на месте столько времени?! Целых десять минут! За это время она слетала к Луне, побывала на дне океана и проскользила по всем крышам и проводам в округе, не отходя от окна. Если бы они с мамой пошли домой, она бы поймала всех солнечных зайчиков и по меньшей мере трижды спасла мир!
Она отвернулась от оранжевого солнца и жар-птиц, плюхнулась на скамью и гневно посмотрела на фальшивое дерево. Зачем вы прячетесь за серьезными дверями, вас же все равно слышно? Айко-тян разрешили рисовать свою семью, как ей нравится, вот она и не стала рисовать уши! Это совсем не потому что дома кричат. У Айко-тян плохо получаются уши, вот и все! Она хотела, чтобы тёте-психологу понравился рисунок, чтобы маме понравился. А с ушами совсем не красиво! Все выходят лопоухими, даже если она очень старается.
Айко-тян не скажет об этом маме. Хорошо же, если дома будут меньше ругаться?

А ещё она больше никому не покажет своих настоящих рисунков.

***

Придающий Форму подул на светлячка и воспоминание погасло свечой, оставив за собой неясную дымку из образов. В это же время Придающий Форму внутри другого светлячка галантно дал девочке на себя опереться.

— Вы освоили Недоверие, странница. Но вы всё ещё не освоили Страх. Вам стоит поторопиться, — слоги потрескивали как поленья в догорающем костре. — Отчаяние и Боль уже здесь. Вы должны сделать их своими союзниками.

Когда-то каждый знал, что ночь — особое время. Время тайны и волшебства; время, принадлежащее влюбленным и безумцам. Выращенные при безжизненном электрическом свете люди прекратили мечтать и бояться. Они считают сумрак досадной помехой. Будто тьма лишь скрывает, а сны только морочат голову и сбивают с толку.

Вестник блуждает среди грёз достаточно долго, чтобы не обманываться. Каждый из тысяч миров, что он засвидетельствовал, был реальностью. Что открывает путь мечтателям? Откуда родом хаос и свобода? Когда острые углы, резкие контуры и незыблемые законы уходят вместе со светом, что остается на их месте?

Вручив ей кисти и краски, Придающему Форму оставалось только смотреть, как безрассудная юность создает новый пейзаж. Так творить может только тот, кто не знает запретов и последствий, и она не знала. Пробуя вселенную на прочность, она подошла к самым границам воображения, лишь за тем, чтобы у края бездны свернуть назад. На пляж, в прошлое. Ветер с моря нес запах соли и отбрасывал аккуратные пряди с фарфорово-бледного лица. Вестник никогда не видел этой картины, но ждал ее. Конец всегда выжжен в начале.

— Не всякой мысли предназначено быть произнесенной. Не для всякой есть звуки, — он говорил так, словно слова ранили его горло и кровь капала с них на белый песок. Волны разбивались о его ноги, как о скалы. Когда Таэко потянула его, мужчина обернулся и взглянул на ее мягкие руки. Неотесанные гранитные края одежды оставили на них царапины, однако фигура осталась незыблема, пока не зашуршал камень. — И не всякий груз вам по силам. Идём, Звездная Принцесса.

Вагон пустовал. Придающий Форму занял место напротив своей подопечной и деликатно отвел глаза в сторону, заметив её беспокойство. Нужно ли ему смотреть, чтобы видеть? Его уста зашевелились в бессознательном движении, но не издали ни звука.

Звёздная Принцесса была одарена весенней красотой. Словно тающий снег и высокие облака. Воздушные жесты, беззаботные губы и невыносимая прозрачность взгляда — ничто из этого не было тайной для Вестника. Дневной свет прятал вовсе не красоту, а её метаморфозы. Во тьме больше невозможно было не замечать: эти жесты, губы и взгляд уже не принадлежат ребенку.

***

Слова умерли. Нива-сан в темноте смотрит в зеркало и не узнает женщину внутри. Всегда ли лицо было таким вытянутым? Откуда эти длинные волосы? Что за глубокие борозды пересекают щеки, когда она пытается улыбнуться? "Айко-тян. Айко-тян..." — женщина в отражении обхватывает себя руками. Неужели она заперта в этом теле навсегда? Она хочет зажмуриться, но жестокий интерес сильнее неё. Взгляд скользит по ключицам, груди, животу и бедрам препарирующим лезвием. Что такое Нива-сан? Незнакомый голос разорвал тишину, когда признание впервые сорвалось с ее языка.

***

Придающий Форму изучал отражение не с интересом, но с печалью. Женщина за стеклом не была Нива-сэнсэй. Она улыбалась совсем немного шире, смеялась слегка громче, родинка у подбородка была чуть-чуть левее. Она была счастливее и увереннее. Возможно, ей стоило бы заменить настоящую.

— Вы полагаете, кто-то может направить вас, — так бы звучал обреченный зов в пустоте, если бы был произнесен степенно, тихо и равнодушно. — Но их опыт ничем не отличается от вашего. Это опыт светлячка, застывшего на одиноком камне посреди каменного леса.

Скрип колес слился с кошачьим криком. Двери открылись. Вестник выходил вторым, но все же как-то оказался на платформе раньше, чтобы снова подать Таэко руку.

— Вот и оно, странница. Место, что вы зовете собой.

[nick]Morpheus[/nick][status]The Mare-in-the-Tree[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/61/94/32/t586927.jpg[/icon][sign]«We are of one flesh, but two minds, two bodies.
We are kin, both born of the tangled anarchy of the void, but we share not the same creator.
She is my ward, and she is my prison.
I am her protector, and I am her servant
»

— The Envoy[/sign]

Отредактировано Niwa Aiko (2021-12-26 23:52:18)

Подпись автора

«All shall be well, and all shall be well, and all manner of thing shall be well»

— Julian of Norwich

+1


Вы здесь » I want to learn how to be a magical girl, but my teacher still talk about giants » Архив! » 23.04.2020. The five dimensions keeps on teasing me


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно