- Вы собиратесь так бесполезно проваляться ве-есь де-ень? - сиплый голос куклы смазывает лучшие секунды любимой песни. Одаяка не отвечает, она не разговаривает с Мари, потому что вчера за ужином они подрались за последнее печенье.

…Нет, конечно, дело не в этом. С печеньем обидно было, но ей уже не до того. Она всё ещё лежит на полу после того, как закончила с зарядкой и растяжкой, и её пульс так и не замедлился до нормы покоя. Сегодня. Всё случится сегодня. Незачем тянуть, когда понимаешь, что завтра можешь выйти за сыром, а тебе откусит голову очередная дичь. Никаких десяти томов душевных метаний - полный восторг.

- Мы собираемся творить, - Дая открывает глаза, отпихивая от лица холодные руки Мари. Садится возле кровати, на которой лежит ноутбук, делает музыку тише, перещелкивает вкладки в браузере в поисках нужной. Там открыто как минимум десяток статей из сферы компьютерных наук. Отчаянные попытки приблизиться к миру Куросавы Такеру. Всего месяц, но примерно целых тридцать версий Никиру Одаяки, трепетно мечтающих смотреть на Такеру с расстояния более близкого, чем кто-либо другой. Они, эти версии, не особенно скрывали это: в свободные минуты уроков посылали долгие взгляды через три чужих парты, предлагали пойти вместе домой или в магазин, старались поддерживать беседу. Одной ночью Одаяка практиковала полёты и на волне эйфорического прихода часа в три написала Куросаве-тян нечто вроде «луна сегодня очешуееееенно чудесная почти как ты».

Поэтому Никиру было морально тяжело бросать её посреди разговора несколько дней назад. Ещё до выходных, в школе, Куросава вдруг решила прояснить происходящее. Сложно описать, насколько счастлива была Дая не заметить в её словах никакой неприязни. Однако… было не место и не время, рядом мешались люди, подходила сцене разве что река за окном, сверкающая в бледном розовом закате.

Тогда Одаяка ускользнула; сейчас она тоже оставила без ответа их утренний диалог (в котором она предусмотрительно убедилась, что Такеру дома и у неё есть сегодня свободное время), но это ненадолго.

Она переносит ноутбук на рабочий стол. Роется в дальнем ящике, потом вытряхивает над столешницей старый законченный дневник. Из него выпадает крыло бабочки, ламинированное прозрачной плёнкой. Достаёт папку с бумагой, фактурной, ручной работы. «BP AVT RTVNR IVNB UHOEL KWEY YXU PGXMF» — старательно выводит на небольшом листе и сворачивает на манер свитка.

- Ты не видела ленточку? - бормочет, осматривая комнату, и Мари подаёт ей запечатанную сиреневую ленту. - Спасибо! - кукле не удаётся увернуться от поцелуя в лоб, и она быстро отлетает, смущённая.

Остаётся тонкой атласной полоской завязать бумагу, а к узлу прикрепить сине-чёрное крылышко металлическим зажимом. Одаяка нервно кусает губу. Делает быструю фотку «творения». На память.

Длины ленты хватает, чтобы тихо и незаметно отправить послание на этаж ниже. Одаяка выключает компьютер, дрожащими пальцами набирает сообщение с просьбой выйти на балкон и начинает торопливо одеваться. Чёрные джинсы, кислотно-зелёная рубашка оверсайз, кроссовки — времени мало, придётся побегать. Захватив ещё что-то со стола, выходит, закрывает квартиру и быстро направляется к лестнице. Прыгать через несколько ступенек не обязательно, но ей просто хочется. Очень хочется.